Врачи, наблюдавшие Женика с рождения, постоянно выдавали родителям пророчества о том, когда же ему суждено умереть. Кто-то давал год жизни, кто-то, расщедрившись, пять, но то, что Женик сумеет, несмотря на тысячу несовместимых с жизнью диагнозов, дотянуть до совершеннолетия, поверить, конечно же, никто не мог...
У меня есть родненький брат по имени Женик. Ему уже 33, он глубокий инвалид вследствие мощной родовой травмы. Совершенно слепой, говорить не умеет, ходить его научил папа годам к 12 под заунывные стоны участкового педиатра о том, что это бесполезное занятие. Есть-пить самого, правда, так и не научили, не дался, но не о провалах и достижениях разговор. О другом. Не о грустном, не бойтесь.
Врачи, наблюдавшие Женика с рождения, постоянно выдавали родителям пророчества о том, когда же ему суждено умереть. Кто-то давал год жизни, кто-то, расщедрившись, пять, но то, что Женик сумеет, несмотря на тысячу несовместимых с жизнью диагнозов, дотянуть до совершеннолетия, поверить, конечно же, никто не мог. Но Евгений оставил с носом всю барнаульскую педиатрию с неврологией и жил себе, припеваючи. (Не фигурально – голосом его Господь наделил совершенно феноменальным и пользуется им Женик с огромным удовольствием. Особенно по ночам. Говорить не может совсем, а петь вокализы – пожалуйста. Папенька справил ему хорошее радио, и Евгений с утра до глубокой ночи музицирует, подпевая всем звёздам и звездунам со всего мира.)
Пока медицинская карта Женьки находилась в детской поликлинике, добрейшая наша Лидия Петровна, участковый врач, регулярно справлялась о Жениковых скорбных делах сама и привлекала к осмотрам всех узких специалистов. Но как только карта перекочевала во взрослую поликлинику, медицинский надзор был тут-же прекращен, и стал Женик жить сам по себе, а поликлиника сама по себе.
Жили мы дальше, жили себе спокойно, меняя Женику радиостанции и получая в спецаптеке полагающийся ему азалептин с диакарбом, пока однажды у нас дома не раздался телефонный звонок.
– Здравствуйте, пригласите, пожалуйста, к телефону Евгения Владимировича!
– Вы ошиблись номером, здесь такого нет.
Дней через десять , когда уже все задолбались подходить к телефону и быть очень вежливыми с настойчивой девушкой, до нашей семейки дошло, что Евгений Владимирович – это Женик. И что именно ему каждый день звонят по телефону и что-то от него хотят.
– Мать, ты ночью за сыном присматривай, а то это он, поди, перед нами тут днем дурака валяет, судороги изображает, а ночью – шнырь! И по девкам! – хохочет папа.
Мама смеется вместе с ним и весь день навеличивает Женика по имени-отчеству.
Девушка с того дня больше не звонила, скоро мы и вовсе забыли о телефонных домогательствах серьезной барышни, как вдруг одним замечательным и очень ранним утром в дверь серьезно постучали. Очень серьезно. Так не стучат прибывшие первой утренней лошадью незваные гости, так стучат только те, кто «право имеет».
Мы от неожиданности подскочили всей семьей и сонными очами сверлили дверь и друг друга, теряясь в предположениях, кого нелегкая принесла в такую рань.
– Кто там?! – артистичным баритоном вопросил папа.
– Евгений Владимирович Меньшиков здесь проживает?! Открывайте!
– А, собственно, по какому вопросу вы к Евгению Владимировичу в столь ранний час? – все еще не открывая двери интересуется мама.
– Военкомат! Открывайте!
Мы открыли дверь военкомату. Две женщины в ночных сорочках и один папа в сатиновых семейных трусах «юбочкой» с интересом рассматривали троих мужчин в военной форме.
После непродолжительной беседы выяснилось, что Женик наш призван Родиной отдать ей все долги. И господа военные, не дождавшись бойца, сами пришли за ним, чтобы с почестями командировать на рубежи. Серьезные люди, занимающиеся очень серьезным делом, долго не могли взять в толк, почему две женщины в ночнушках и один мужчина в трусах-юбочке (бабушка моя в свое время нашила этих трусов на две дивизии – из черного и блекло-розового сатина) ржут как скаженные и со всхлипом повторяют одну и ту же фразу: «Женика в армию забирают!».
И тут на звуки веселого праздника выбрался и виновник торжества. В таких же забавных труселях, как у папки, только с запрятанным в них памперсом. И огласил прихожую хорошо поставленным звуком «о», переходящим в один из самых сложных звуков «ы», ловко запущенным в резонатор.
Решительные работники военкомата дрогнули. Один из храбрых воинов сиганул задом в коридор, двое других, отпрянув, вцепились в дверные косяки.
Нетвердой походкой человека, обремененного ДЦП и слепотой, на воинов надвигался Женик, с песнью, которая на неподготовленных слушателей производит неизгладимое впечатление.
– Зоя! Неси чемодан срочно, вещи ему собирай! Женик, прости, без проводов придется обойтись! Да что ж вы нам раньше-то не сказали, что его в армию забирают?! Мы бы сами доставили!
– Мы звонили...
– Значит плохо звонили! Зоя! Где чемодан! Только учтите, товарищ майор, для обслуживания нашего воина нужны будут пара батальонов, имейте в виду!
Женик подходит к одному из военных вплотную и рукой слепца начинает водить по его лицу. И тут мы все, включая сломленных морально военных, не сговариваясь, начинаем плакать.
И Женика жалко, и Родину жалко, и дядек этих военных, которых, не проверив, что и как, прислали к «уклонисту» с первыми петухами… И себя всем было жалко.
Потом упирающихся и извиняющихся воинов мы утащили на кухню пить чай, который оказался не слишком кстати для такого случая, и мама заменила его на «Кагор», «чтобы люди в чувства пришли».
Как и почему Женькина медкарта толщиной с Талмуд не была толком проверена, мы не узнали. Военные нас больше не тревожили. В общем, так и не отдал Евгений Владимирович долг Родине. Может и зря :)
(с)Ульяна Меньшикова
