Моему соседу Мишке было лет пятнадцать, когда его семья собралась на большой совет.
- Так, - сказала Мишкина мама, обращаясь к троице своих детей. – Лена институт заканчивает и уезжает, Юрка поступил и тоже уезжает. Комната освободилась. Предлагаю перевезти из деревни бабушку. Я у неё была на выходных – старушка совсем плоха. Сердце болит, ноги распухли. Восемьдесят пять лет, как-никак. Год-два ещё протянет, а потом – кто его знает. Перевезём – будет рядом, поможем если что.
И все посмотрели на Мишку. Потому что все понимали, что сестра с братом сваливают из родительского дома, маме будет некогда, она вечно на работе, поэтому возиться с бабушкой придётся в основном Мишке. А Мишка – оболтус и хулиган.
- А чё вы смотрите? – пожал плечами младший. – Я бабулю люблю. Присмотрю и помогу. Она же со мной каждое лето возилась. Неужто я пару лет за ней не поухаживаю?
Все с облегчением вздохнули.
На дворе был 1992-й год. Бабулю забрали из деревни, а она особо и не сопротивлялась. Распродали или зарезали кур, коз, свиней, раздали котов-собак. Дом заколотили, огород зарос травой. Бабуля заняла дальнюю комнату типовой советской «трёшки», первым делом развесив в углу весь свой иконостас, разложив на полу полосатые коврики и водрузив у стены огромный, неистребимо пахнущий нафталином сундук.
Через полгода на очередном медосмотре оказалось, что сердце у бабули в порядке. Помирать она явно передумала. Желудок и печень функционировали, как часы, суставы работали, словно поршни паровой машины. А вот с головой начались проблемы. Вырванная из привычной среды, от почти вековой круговерти работа-огород-сарай, старушка стремительно деградировала интеллектом. Уже через год её разум был на уровне четырёх-пятилетнего ребёнка. Очень глупого пятилетнего ребёнка.
Поначалу она ещё выходила посидеть на скамеечке у подъезда, но в разговорах не участвовала, отмалчивалась. Однажды встала со своего места и ушла. Искали два дня с милицией и скорой помощью. Нашли в другом конце города, грязную и голодную.
Доктора посоветовали нанять сиделку или определить в спецучреждение, мол, там и досмотр за бабушкой будет профессиональный, и ловить по городу больше не придётся. Но мишкина мама встала стеной против этого предложения.
- Сами досмотрим! – категорично сказала она. - Мне на пенсию скоро. Я и посмотрю.
Да вскоре бабушка и сама выходить перестала. Каким-то непостижимым образом молча поссорилась с сидящей на скамеечке старческой мафией, плюнула им под ноги и с тех пор больше во двор – ни-ни. Выйдет на балкон, сядет на табуретку и смотрит на мир с высоты первого этажа.
Прошло четырнадцать лет.
Мы с Мишкой сидим у него в комнате, смотрим на плеере боевик с неугомонным Джеки Чаном. Пьём…чай. Вечереет. В комнате постепенно смеркается. По коридору, мимо закрытой двери в мишкину комнату слышно отчётливое «шарк-шарк-шарк». Бабуля выбирается на кухню. Кухня уже два года закрыта на защёлку, после того, как старушка добралась до хлебницы и холодильника и в один присест умяла два батона и кусок мороженой свинины. Приезжали доктора, промывали желудок. Посоветовали кухню запирать. Подозрительно поглядывали на Мишку, мол, вы что, бабушку не кормите? Потом посмотрели, что старушка упитанная, голодный блеск в глазах отсутствует – отстали.
Бабушка шаркает на кухню, дергает дверь.
- Не смотри на меня, - заранее говорит Мишка. – Час назад кормил.
- А я вообще молчу, - отвечаю я, наблюдая, как Джеки лупит очередного противника табуреткой.
Старушка шаркает обратно в свою комнату. Доходит до нашей двери, останавливается. Ме-е-едленно открывает дверь.
- Чего это вы тут в темноте сидите?
- Кино смотрим, бабуля, - бодро отвечает Мишка.
- А-а, ну ладно, - старушка тщательно закрывает дверь, шаркает дальше по коридору.
Дошла до своей комнаты – забыла. Шаркает обратно. Дергает дверь кухни. Возвращаясь, заглядывает к нам.
- Чего это вы тут в темноте сидите?
- Кино смотрим.
- А-а, ну ладно.
Шаркает обратно в комнату. Дошла. Забыла. Шарк-шарк-шарк. Дёрг!
- Чего это вы тут в темноте сидите?
- Блин, - вздыхает Мишка. – Наркотики мы тут принимает, бабушка.
- А-а-а, ну ладно.
Шарк-шарк-шарк. Дёрг!
- Чего это вы тут сидите?
- Любим мы друг-друга, бабушка, - Мишка панибратски обнимает меня за плечи. – Вот, пожениться хотим.
- А-а, ну ладно.
- Какая толерантная у меня бабушка, - гордо заявляет Мишка. – Наркоманы, геи, лишь бы не шумели.
- Ты руку-то убери.
Шарк-шарк-шарк.
- Блин, не даст посмотреть, - возмущается Мишка.
Подскакивает, становится напротив двери и корчит страшную рожу. Бабушка ме-е-едленно открывает двера.
- Чего это…Господи! Тьфу на тебя, окаянный.
И торопливо шаркает в свою комнату.
***
Четыре часа утра. Сплю, никого не трогаю. Хлопает дверь (двери между квартирами мы никогда не запирали). Прилетает испуганный Мишка.
- Я тут у тебя на диване посплю.
- Ты чего, с ума сошёл?
- Боюсь домой идти. Сплю я, чувствую сквозь сон, смотрит на меня кто-то. Открываю глаза, а в темноте – бабуля. Наклонилась, смотрит прямо в лицо. И в руках табуретку держит. Саданёт ещё. Я у тебя посплю, а утром защёлку на дверь поставлю. Буду изнутри запираться.
***
Сидим на кухне, чай пьём. Бабуля шаркает по коридору, заходит к нам.
- Бабушка, есть будешь? – спрашивает Мишка.
- Буду, - кивает старушка.
Мишка усаживает её на стул, наливает борща, накладывает пюре, отдельно приготовленную на пару котлету (пожилым вредно жареное). Старушка неторопливо обедает, крестится и шаркает к себе в комнату.
- Вот смотри, - заговорщицки шепчет Мишка. – Свидетелем будешь, а то говорят, что я бабулю не кормлю.
- А чего смотреть-то?
- Эй, бабушка, кушать будешь?
Шарканье замирает на середине коридора. Старушка анализирует ситуацию.
- Ага, - наконец отвечает она. – С утра маковой росинки во рту не было.
И шаркает обратно на кухню.
Бабушка с балкона жаловалась на внука старушечьей мафии, правда путала его с умершим в 80-е сыном. Бабуськи неслись к участковому со страшными вестями. Мишку таскали в милицию и по социальным службам. Он терпел.
В начале двухтысячных у его матери начались большие проблемы со здоровьем. Она слегла и на руках у героического соседа оказались уже две старушки. Мать ещё выходила на скамеечку, возле подъезда. Но однажды глава старушечьей мафии по доброте душевной сказала ей:
- Что-то ты страшная стала, Катька. Наверное, сдохнешь скоро.
И мать тоже перестала выходить на улицу. Ночью мы с Мишкой закинули мафиозную скамейку на крышу гаражей. Отомстить по другому гнезду бабок не нарушая уголовный кодекс не получалось.
Мишка даже женился, казалось, с каким-то смыслом. Его молодая супруга – опытная медсестра хирургического отделения, помогала ему в уходе за старушками. Было ещё много историй, смешных и не очень, но это уже слишком личное. В одну проклятую неделю обе старушки внезапно умерли. Бабушка не дожила до столетия два дня.
Грустная получилась история.
