Платформа была пуста. Фельдшер набрал номер диспетчера.
— Это мы. Нет здесь никого.
— Что значит нет? Вы все лавочки осмотрели? Он должен сидеть на лавочке весь в крови.
— Я не знаю, что он должен, а только никого на платформе нет.
— Ну, так рядом посмотрите! Может, в кустах лежит!
— Может, мне ещё под платформу слазить, пока электрички нет?
— Не выделывайтесь, — голос диспетчера посуровел. — Соблюдайте субординацию. Давайте так: хорошенько там всё обыщите. Позвоните вызывавшему. Если никого не найдёте — отзвонитесь, дам другой вызов.
Фельдшер отключил телефон и закурил.
— Ну, что? — подошедший водитель тоже сунул в рот сигарету.
— Ищем, — фельдшер сплюнул. — Мы ж псово-поисковая бригада, а не медики. Сейчас минут пять типа поищем, а потом я вызывавшему позвоню. Что-то мне кажется, будет весело.
***
— Женщина! Это бригада скорой. Я вас очень прошу подойти к нам и указать, где сидит пострадавший. Мы не можем его найти.
— Ну я уже всё вашей коллеге по телефону объяснила! На лавочке. Мужчина. Сидел в крови. Что не понятно?
— Вот подойдите и покажите, где он сидит.
— Я не могу подойти. Я уже к Москве подъезжаю.
— Как к Москве?
— Очень просто, — судя по тону, на том конце провода обалдевали от бестолковости фельдшера. — Электричка подошла, и я уехала. Или у меня своих дел нет?
— То есть вы оставили человека в беспомощном состоянии? А вы в курсе, что это уголовная статья? Год вроде.
— Я никого не оставляла, — в голосе стали появляться истерические нотки. — Я вызвала скорую! Что вы ещё от меня хотите?
— Вы подходили к мужчине? Вы спрашивали, нужна ли ему медицинская помощь?
— С какого… я должна к нему подходить? — теперь в трубке слышался откровенный мат. — Я вас вызвала, вы и разбирайтесь! А меня больше не беспокойте. Идиоты!
Связь оборвалась.
— Ну, да. Ну, да, — фельдшер задумчиво сунул штатный телефон в карман куртки.
— Глянь! — Водила жестом подозвал фельдшера к ближайшей лавочке. — Хорошо, что присесть не успел.
На лавке валялись осколки бутылки от портвейна. В недобитом донышке весенней рябью искрился красным цветом остаток содержимого бутылки.
— Ай, молодец! Как же он так неловко-то? Но, чувствую, что не бомж. Бомж бы допил, а этот не рискнул. Видать, побоялся, что стекло мелкое в пойле осталось. Ну-с-с. Картина ясна. Отзваниваемся. А с барышней телефонной я попозже поговорю. Часика в три. Ночи.
— Только, чур при мне. Если спать буду — разбуди, — любивший розыгрыши водитель завёл машину.
— Дадут нам спать. Размечтался, — фельдшер усмехнулся.
***
— Алло! — голос фельдшера звенел металлом и не терпел возражений. — Прошу прощения за столь поздний звонок. Это капитан милиции Барсуков. Ваш телефон нам скорая передала. Вы вчера вызывали скорую мужчине на платформу? Тогда завтра… точнее уже сегодня, необходимо к восьми утра приехать к нам в отделение для дачи показаний. Это срочно. Мужчина пропал. Возможно, погиб. Вы видели его последняя. Запишите адрес, куда приехать… И что, что вы в Москве? Не шумите! Не приедете сами — вызову повесткой. И уже не свидетелем пойдёте. Статью об оставление в беспомощном состоянии ещё никто не отменял. Годик посидите, подумаете… Ну, вот и славно. Ждём.
Под восхищённый взгляд водителя фельдшер убрал видавший виды телефон.
— Хороший телефон. Лет двадцать, как ребята подарили. До сих пор не знаю, на кого зарегистрирован. Да и никто не знает. Но теперь он вечно будет принадлежать капитану милиции Барсукову.
Фельдшер скорой помощи