Опять я слабая, несчастная, девочка-девочка, ничего не умею, похороните меня под котиками. То есть, я вернулась из длительной командировки: восемь платьев, понимаете да?
Сначала я поехала в один маленький городок на букву К, с целью искупнуться на чорном море, а в основном сопроводить маман и Арсенала к месту отдыха.
Искупнуться не вышло, потому что ночью кто-то подменил теплую воду на такую ледяную, что медузы выбрасывались на берег косяками. Зато сразу стало видно, что все врут и в море писают, не смотря на неотвратимый цестит: в пляжный туалет стояла очередь как в мавзолей путина.
Вообще, командироваться мне нужно было конкретно в Симферополь, оттуда немножко в Керчь, оттуда немножко в Ялту и оттуда, конечно в Севастополь, там же родина моя, там Петрова и еще один мужчина с Ростова-на-Дону. Шутка, там брат и его человеческий детеныш пяти лет с национальным крымским именем для мальчиков – Никита. «Папоська, папоська, я летел как псица», проверещал нам племянник Никита, вынырнув из под наших могучих рук в набегавшую волну. Вынырнул, кстати, как мужчина: на одном ухе медуза и на втором пучок водорослей.
Из достопримечательностей Севастополя – меня за жопу укусил жук. Прямо на пляже. Жук был маленький как крым, но такой же гордый. Вот вы бы укусили огромную тетьку которая валялась и дымила пахитоской как вулкан Эйфлякудль (или как его там) на пути к вашему родовому гнезду? И я нет. А он – да.
В общем, как я на такси догоняла автобус на который проспала, из маленького города Н в еще более маленький город Х, я вам рассказывать не буду. Таксист на део ланос пел про «нас не догонишь» пролетая на ста шестидесяти мимо гаи, сообщал «так то Серега, братан мой по папке» и довез меня из Николаева в Херсон за сорок минут. Извините, спалила все явки. Сорок. Минут. То что я говорила про грузинских водителей пару постов выше - вычеркивайте. Наши рулят.
Я лучше вам про Петрову расскажу. Как Петрова любит детей. Почти собственных.
Маленькая, кудрявая, пятилетняя, обремененная ненормальными родителями и еще более ненормальной тётей, племянница Петровой временно села ей на шею. Даже скорее легла.
Петрова после исчезновения из ее молодой жизни старой любви, помимо стрижки, сменила постельное белье. Еще бы.
Белье вышло несусветной красоты, скользкое, холодное, в журавлях, ниндзях и сакурах. И племянница немедленно возжелала заснуть именно в петровской новой постели.
- Да щас, - сказала жестокая бездетная Петрова. - Давай досвидания, лицо детской национальности. Бегом в свою комнату и чтоб пальчиком порог не переступала. Племянница и не переступала, она стояла на пороге и горестно стенала:
-Ну тетяяяя, ну пажалуста…
И так тридцать минут подряд. Петрова не дурак, инструкции от родителей племянницы получила четкие. Поэтому взяла чадо поперек туловища, отнесла в постелю, щедро усыпанную мягкой игрушкой, вдела беруши (себе) и сладко заснула между ниндзей и его сакурой.
Племянница полежала, послушала тетино «мням-мням, пссссс» и пошла опять к тете. Но не одна.
Когда Петрова проснулась от щекотания левой пятки, над ней, в неровном пламени красного ночника, стояли трое: гигантский сурикат, девочка и белочка, тоже гигантская. Все, как показалось Петровой незнакомые. Петрова сказала басом: «Аааааааа» и сделала попытку уползти. А кто бы не сказал? После чего сурикат и белочка остались, а девочка удрала, бросив свои любимые мягкие игрушки у какой-то странной, честное слово, тети.
Вот я сейчас очнусь, работу-работу поработаю и расскажу как мне понравилась Керчь. Внезапно. Абсолютно нетуристическая Керчь. Как нас на яхточке, за условные деньги, катали два товарища под говорящим табаком, разговаривая волшебными «поднять стаксель, под пайолами», как мы лежали на корме, глядя на вспыхивающую изнутри воду, а товарищи шептали при каждой крупной вспышке: «смотри, смотри, на медузу наехали…»
Море – хорошо.
(с)biobalast
